Робин Гуд с оптическим прицелом. Снайпер-«попадане - Страница 70

Проходя мимо, я пнул его ногой пониже спины и уже начал подниматься по ступеням к дверям, когда те распахнулись и мне навстречу выскочила моя жена:

— Ральф! Где тебя носило, наказание мое! — Она подошла и ласково погладила меня ладонью по заросшему щетиной лицу. — И как только меня угораздило выйти замуж за такого непутевого человека?!

— Послушай, дорогая… Я дьявольски устал и… Короче: что у тебя случилось?

— Не у меня, а у нас, дорогой, — она улыбнулась торжествующей улыбкой. — Пока ты мотался по делам узурпатора, я устраивала будущее наше и нашей дочери!..

Пока я что?.. Это кого она называет «узурпатором»?.. И что значит «устраивать будущее дочери»?!!

— Шарлотта! Что ты тут без меня успела натворить?! И где Марион?!!

— Не волнуйся, дорогой. Все очень хорошо! Марион сейчас со своим мужем…

Со своим кем?! С каким еще мужем?!!

Эти мысленные вопросы я озвучил супруге и услышал в ответ такое!..

Оказалось, что во время моего отсутствия бастард сам заявился в Нотингем и попросил руки моей дочери! И моя дражайшая супруга, эта курица в юбке, не нашла ничего лучшего, как отдать ее этому… этому…

Хотя, если рассудить здраво, может, это и к лучшему… Действительно, нужно признать, что принц Джон — прекрасный человек, но король — хуже не придумаешь! Слишком уж часто истинный правитель должен принимать жесткие решения и править железной рукой. Слишком уж часто истинный правитель должен посылать на плаху невиновных и награждать недостойных, слишком уж часто приходится ему поступать против совести и уж тем более — против человеколюбия. Принц Джон не способен на такое и никогда не будет способен. А вот Ричард — другое дело! Он не смутится, послав благородного рыцаря на смерть, а виллана — на бой. Он задавит любое сопротивление, да еще так жестоко, что прочие дюжину раз подумают: стоит ли повторять подобное. Он… Да что говорить: Ричард — настоящий король, и сын его, похоже, будет таким же!..

А жена между тем рассказывала и рассказывала. Бастард оказался не просто бастардом, а признанным принцем, графом Иерусалимского Королевства и еще владетелем каких-то ленов, судя по названиям — в Провансе и Готланде. Правда, непонятно, зачем он связался с разбойником Хэбом, но пути сильных мира сего неисповедимы. Что? А, так Роб Хэб был его молочным братом?! Час от часу не легче! Угораздило же меня его повесить…

Так вот этот самый принц влюбился в нашу девочку, причем влюбился со всей силой потомка Ричарда. Он писал ей письма в стиле своего папеньки-трубадура, слал дорогие подарки и даже принял участие в состязании стрелков, лишь бы только заслужить одобрительный взгляд моей дочери…

И вот в мое отсутствие он явился в Нотингем в сопровождении верных ему рыцарей, какого-то епископа из Иерусалимского Королевства, едва ли не духовника своего венценосного родителя, и, не откладывая в долгий ящик, тут же и женился на нашей Марион. Успев перед этим наголову разгромить Гая Гисборна — пусть плохого человека, но отменного рыцаря, да и полководца не последнего…

Ну, если он так ее любит, то это очень неплохо. Возможно, он не тронет родителей своей любимой молодой жены?..

— …И вот теперь ты немедленно — слышишь?! — немедленно должен идти вместе со своими людьми и рыцарями к принцу и принести ему оммаж и фуа…

Я вздохнул. Как, интересно, она себе это представляет? Тронуть он меня, может, и не тронет, ибо Марион — добрая девочка и, уж наверное, вымолит своему отцу прощение за смерть молочного брата и мужа кормилицы принца, но вряд ли ей удастся выбить для меня хоть какое-то место при дворе… Да ладно: в живых оставят — и то уже неплохо!..

Но моя дражайшая супруга заявила, что я должен сделать все так, как она сказала, а не то…

— Я на коленях умоляла принца помиловать тебя, и он дал мне слово. Но если ты и дальше будешь вести себя, как гордый петух и упрямый осел, то не только я, но даже и наша девочка не сможет помочь тебе, Ральф Мурдах!

Да, если он пошел в своего отца — недаром же его называют «Да и нет»! — то мне и сейчас ничего не гарантировано… И ехать к нему надо — тут супруга права, и страшно до безумия. Кто его знает, этого юного Плантагенета — что ему придет в голову?..

И вот тут меня осенило:

— Послушай, Шарлотта, а что он говорил о Гисборне?

— Мой стыд не позволяет мне повторить все то, что говорили об этом содомите сподвижники принца…

— А сам он что говорил?

— Да ничего он не говорил! Он был занят с Марион…

Та-ак… Значит, ничего не говорил… Но Плантагенет никогда не забудет врага и никогда не простит. Уж в этом-то я уверен… Ну-с, сэр Гай, возможно, вы поможете мне наладить отношения с моим зятем…

— Послушай, дорогая. Я смертельно устал, да и эти твои новости — словно палицей по шлему ударили! Распорядись на кухню, чтобы мне подали ужин и вина побольше! Я поем, а ты мне все подробно расскажешь, с самого начала…

— Да, дорогой, конечно, — она улыбнулась и лукаво посмотрела на меня. — Тебе подать наше вино или вино аббатства Святой Марии?

— Что?.. А откуда у нас вино из аббатства?

— Наша дочь обвенчалась именно там. А так как спутники принца нанесли изрядный урон нашим запасам вина, то принц велел аббату отправить к нам восемьдесят бочонков самой лучшей мальвазии, какая только сыщется в его погребах. А епископ, святой отец Адипатус, лично проверил подвалы аббата и выбрал самое наилучшее…

На третий день по моему возвращению в Нотингем я вышел вместе со своим отрядом из города и отправился в Шервудский лес, на поиски своего зятя. За прошедшее время я успел многое передумать и многое сделать. И, сдается, теперь я могу надеяться на благожелательный прием со стороны своего новоявленного родича.