Робин Гуд с оптическим прицелом. Снайпер-«попадане - Страница 65

Но мой сердечный друг воздал должное батюшкиным винам, которые имелись в достойном количестве. Он осушал кубок за кубком, при этом не отрывая от меня своего пронзительного, горящего взгляда, от которого меня бросало то в жар, то в холод. Я даже боялась представить: о чем он думает, глядя на меня? Возможно, он уже видит наших наследников или будущую коронацию? А может, представляет себе, как наш первенец, возвратившись из похода, сообщает нам о славной победе, и он, усмехаясь украдкой, позволяет мне встать и обнять нашего сына?.. Которого будут звать Роланд… нет, Артур!., нет, Ланселот! Или Ричард? В честь деда! Конечно! А второго — Ральф, уж я уговорю его! Дам ему столько сарацинского меда, что он даже и не помыслит о том, чтобы возразить мне! Как там у него в письме? «Сгорю за вас и утоплюсь…»? И я решаюсь:

— Ваше высочество… — О! С каким вдохновением он смотрит на меня! — Ваше высочество, я прошу оказать нам милость…

Разумеется, он кивает. Еще бы! Любовь заставляет мужчину быть покладистым! Я попросила его спеть, и он тут же запел какую-то нежную и томную балладу. К сожалению, она оказалась на готском языке, и я дала себе слово обязательно изучить это красивое и напевное наречие. Но славный епископ тут же растолковал нам, о чем поет мой дорогой. Оказалось, что он пел о гибели отважного рыцаря, который предпочел смерть бесчестью своей возлюбленной…

И тут я перехватила взгляд, что неизвестная мне миледи, которую мне в суматохе так и не представили, бросила на моего возлюбленного. И он мне ужасно не понравился. Так смотрят… так смотрят… Так только я имею право на него смотреть! Наверное, она — его любовница… была, пока он не встретил меня! Ведь не мог же он… Даже думать об этом не хочу!..

И тут вдруг принц перешел на понятный язык. Наверное, ему было сложно говорить на английском языке, ведь он провел свое детство вдали от Англии, но он очень старался. Из этих слов я поняла, что он сомневается в моих ответных чувствах и интересуется: должен ли он таиться в лесах и дальше или может открыто и уверенно объявить о своей любви?..

— Ваше высочество, господин мой! — Я и не заметила, как вскочила из-за стола и встала перед ним. — Вам нет нужды скрывать свою любовь, ибо перед вами та, что пойдет следом, куда бы вы ни направились!

Он уже собирался ответить мне и, должно быть, ответить на мои чувства, но тут внезапно вмешалась матушка. Святые угодники, что она такое наговорила! И что ему надо прятаться, и что отец не виноват, что он только вынужден повиноваться принцу Джону, что он с радостью изменит присяге, что он перейдет на его сторону! Мама, мама, да что же ты такое говоришь?! Кому нужен предатель?..

— …Я прошу пощадить моего супруга, ваше высочество…

Господь моя защита! Матушка встала перед ним на колени!

— Поверьте, что он искренне заблуждался и что он…

— Успокойтесь, леди! — гордо и просто произносит мой суженый. Вот он — истинный Плантагенет!

Он встал и легко поднял матушку на ноги — ведь он не потерпит, чтобы благородная женщина унижалась! А потом мой дорогой заверил ее, что он не питает ненависти к батюшке, честно исполняющему свою вассальную присягу. И что он понимает честного и благородного человека, который, несмотря ни на что, остается верным своему сюзерену. Он благороден, как… Нет! Он просто благороден — как и полагается принцу крови…

— …Что? Он хочет погулять со мной в саду? Один? Но это же… Нет! Я не могу!..

— Марион! Марион! — отчаянный шепот матушки. — Иди! Иди немедленно!..

А он уже стоит около меня и — о боже! — берет меня под руку… Матушка, шепни… ну, хоть намекни — что я должна делать?..

Мы медленно спустились по лестнице и вышли в сад. И он тут же повлек меня по усыпанной песком дорожке, безостановочно говоря мне нежные слова, которые становились еще приятнее из-за его странного акцента. В другое время или в другом месте я была бы в восторге от его поэтических сравнений. Принц говорил, что розы — наши милые вьющиеся розы — склоняются передо мной, уступая первенство в красоте, что деревья приветствуют меня шелестом листьев, словно римляне — овациями, признавая во мне королеву красоты… Конечно, мне было лестно услышать, что он назвал меня королевой. Значит, он действительно желает взять меня в жены, но… Но к чему же он тогда тащит меня в самую глубь сада?! Разве он не может дождаться брачной ночи?!!

— Ах, Марион, Марион, — теперь он смотрит на дуб, увитый плющом. — Взгляните, как это растение обвивается вокруг своей опоры, как нежно обнимает ее. Сколько долгих бессонных ночей я мечтал о вас, так же как этот плющ мечтает о своем дереве…

И с этими словами он погладил меня по руке, настойчиво задержавшись у локтя! Пресвятая заступница, Пречистая Дева, к твоим стопам припадаю! Да что же это — он хочет овладеть мной прямо здесь?!!

Меня бросило в жар, потом — в холод, и снова — в жар. Мой принц, мой возлюбленный!.. Нет, это невозможно, этого не должно быть, это просто снится мне! Он приобнял меня за талию и слегка прижал к себе… Господь моя крепость! А если он действительно пожелает этого прямо здесь, на дорожке?! Может быть, там, в Святой Земле, он так обходился с какими-то пленницами-магометанками, что и теперь, в окружении этих цветов, ему кажется, что он снова в чертогах иерусалимских?!! Но я-то не какая-нибудь палестинская невольница! …А что будет, если я стану сопротивляться?..

Я представила себе, что пытаюсь оттолкнуть его, но не смогла. Во-первых, он намного сильнее меня — я видела, как он смирял своего скакуна. А уж меня ему скрутить — что мушку отогнать! А во-вторых, я люблю его! Очень сильно! И если он прикажет, то я, разумеется, подчинюсь, хотя и буду потом сожалеть…